Тай-Пэн - Страница 226

226

– Совершенно излишне напоминать мне о политике, Дирк. Я скучала по вам, – нежно добавила она.

– Вот как, – сказал он, сознавая, что жениться на Шевон было бы легко и очень разумно. Но невозможно. Из-за Мэй-мэй. – Почему вы хотите, чтобы вас написали обнаженной? – неожиданно спросил он и по выражению ее глаз тут же понял, что его догадка была верна.

– Это Аристотель вам сказал? – Ее голос звучал ровно.

– Господи милостивый, нет. Он никогда бы этого не сделал. Но несколько месяцев назад он решил подразнить нас. Сказал, что получил новый заказ. На обнаженную натуру. Так почему же?

Она вспыхнула, прикрылась веером и рассмеялась.

– Гойя написал портрет герцогини Альбы. Дважды, если не ошибаюсь. Она стала знаменитой на весь свет.

Его глаза весело прищурились.

– Вы воплощенный демон зла, Шевон. Вы действительно позволили ему... э-э... ознакомиться с предметом?

– Это было его высокое право художника. Мы обсуждали идею двух портретов. Вы не одобряете?

– Держу пари, что ваш дядюшка – и отец – подпрыгнули бы до небес, узнай они об этом или попади эти портреты в дурные руки.

– А вы бы приобрели их, Тай-Пэн?

– Чтобы спрятать?

– Чтобы наслаждаться.

– Вы необычная девушка, Шевон.

– Возможно, я просто презираю лицемерие. – Она пристально посмотрела на него. – Как и вы.

– Да. Но вы живете в мире мужчин, и некоторые вещи вам просто нельзя делать.

– Существует так много «некоторых» вещей, которые я бы очень хотела сделать. – Раздались приветственные крики, и лошадей вывели для парада. Шевон приняла окончательное решение: – Наверное, я покину Азию. Не позже чем через два месяца.

– Это звучит почти как угроза.

– Нет, Тай-Пэн. Я просто влюблена – но влюблена и в жизнь тоже. И я согласна с вами: ставку нужно делать, когда все участники заезда стоят на линии. – Она стала обмахиваться веером, молясь про себя, чтобы риск, на который она пошла, оправдал себя. – Кого вы выбираете?

Он не повернул головы, чтобы посмотреть на лошадей.

– Все ту же молодую кобылу, Шевон, – сказал он.

– Как ее имя? – спросила она.

– Мэй-мэй, – произнес он, глаза его струили нежность. Ее веер замер на мгновение, потом размеренные покачивания возобновились.

– Заезд не проигран, пока победитель не утвержден судьей и не увенчан гирляндой.

Она улыбнулась и зашагала прочь с высоко поднятой головой, более прекрасная, чем когда-либо.

Молодая кобыла проиграла заезд. На каких-то полголовы. Но проиграла.

– Ты так скоро вернулся, Тай-Пэн? – чуть слышно произнесла Мэй-мэй.

– Да. Скачки мне надоели, и я беспокоился за тебя.

– Я выиграла?

Он покачал головой.

Она улыбнулась и вздохнула.

– Ну и ладно, не беда. – Белки ее глаз стали красными, золотистая кожа лица посерела изнутри.

– Доктор приходил?

– Нет еще. – Мэй-мэй повернулась на бок, поджав ноги, но легче ей от этого не стало. Она убрала подушку, но и это не помогло, поэтому она подтянула ее обратно. – Твоя бедная старая Мать просто стареет, – проговорила она с вымученной улыбкой.

– Где у тебя болит?

– Нигде, везде. Мне надо хорошо выспаться, и все пройдет, не беспокойся.

Он помассировал ей шею и спину, гоня от себя мысли о самом страшном. Он распорядился приготовить свежий чай и легкую пищу и постарался уговорить ее поесть, но у нее совсем не было аппетита.

На закате в комнату вошла А Сам, она приблизилась к Мэй-мэй и сказала ей несколько слов.

– Пришел врач. И Гордон Чен, – перевела Мэй-мэй Струану.

– Хорошо! – Струан поднялся на ноги и потянулся всем телом, затекшим от долгого сидения.

А Сам подошла к ящичку, в котором хранились драгоценности, и достала оттуда маленькую статуэтку из слоновой кости. Статуэтка изображала лежащую на боку обнаженную женщину. К огромному удивлению Струана, Мэй-мэй показала на различные части крошечной фигурки и потом долго что-то говорила А Сам. Когда она закончила, А Сам кивнула и вышла; озадаченный Струан последовал за ней.

Врач оказался уже пожилым человеком. Его длинная косичка была тщательно умащена, длинный древний халат протерся до ниток. У него были удивительно ясные глаза; несколько длинных волосков росли из бородавки на щеке. На тыльной стороне тонких рук выделялись набухшие синие вены, пальцы были длинными и тонкими.

– Прошу прощения, Тай-Пэн, – сказал Гордон и поклонился вместе со стариком. – Это Ки Фа Тан, лучший целитель в Тай Пинь Шане. Мы пришли сразу, как только смогли.

– Благодарю вас. Прошу вас, проходите сю... – он замолчал, увидев, что А Сам подошла к доктору, низко поклонилась и протянула ему статуэтку, отметив те самые ее части, которые указала ей Мэй-мэй. Сейчас она пространно отвечала на вопросы старика.

– Что это он, черт возьми, делает?

– Ставит диагноз, – ответил Гордон Чен, внимательно слушая А Сам и доктора.

– По статуэтке?

– Да. Было бы неприлично, если бы он стал осматривать саму госпожу без особой надобности, Тай-Пэн. А Сам объясняет ему, где госпожа чувствует боли. Пожалуйста, запаситесь терпением, я уверен, это лишь легкое недомогание.

Доктор молча созерцал маленькую фигурку. Наконец он поднял глаза на Гордона и что-то тихо сказал.

– Он говорит, что это не простой диагноз. С вашего разрешения, он хотел бы осмотреть госпожу.

Сгорая от нетерпения, Струан проводил их в спальню.

Мэй-мэй опустила полог кровати. Отделенная от них полупрозрачной тканью, она лежала на широкой постели едва различимой тенью.

226